RusLit – русский язык и литература в школе
Лучшие методики преподавания русского языка для учителей в школе и готовые литературные работы школьникам
RusLit – русский язык и литература  в школе
Navigation
  • Русский язык
    • Пунктуация
  • Литература
    • Литературный процесс
    • Литература и текст
    • Теория литературы
  • Контакты
Вы здесь: Главная › Пунктуация › Адольф Гитлер и немецкий фашизм — 3

Адольф Гитлер и немецкий фашизм — 3

Конечно, уже с 1918 года в Германии шел процесс перемен. Но этот процесс проходил половинчато и чрезвычайно нерешительно. И только Гитлер придал ему ту радикальность, которая и сделала процесс по сути революционным и кардинально изменила застывшую и удерживаемую в рамках определенных авторитарных социальных структур страну. Только теперь, под воздействием притязаний фюрерского государства, рухнули почтенные институты, были вырваны из привычных связей люди, устранены привилегии и разрушены все авторитеты, не исходившие от самого Гитлера или не санкционированные им. При этом ему удалось либо погасить страхи, которые сопровождают обычно разрыв с прошлым, либо преобразовать их в энергию на пользу общества, поскольку он умел достаточно достоверно преподнести себя массам в качестве всеобъемлющего авторитета, но главным тут явилось то, что он ликвидировал наиболее конкретную форму проявления страха перед революционным будущим.

Конечно, было пущено в ход насилие. Но он никогда — с самого начала — не делал ставку только на грубую силу. С большим успехом Гитлер противопоставил мифу о мировой революции и об определяющей ход истории силе пролетариата свою собственную, конкурирующую с этим идеологию. Клара Цеткин видела приверженцев фашизма в первую очередь в разочарованных людях всех слоев, в «наиболее усердных, сильных, решительных, отважных элементах всех классов», и вот Гитлеру и удалось объединить их всех в новом мощном массовом движении. Во всяком случае, идеологическая инициатива в тридцатые годы перешла на некоторое время от Москвы к Берлину, и утопия о классовом примирении оказалась настолько явно сильнее утопии о диктатуре одного класса над всеми другими, что Гитлер смог привлечь на свою сторону значительные отряды даже вызывавшего такой страх пролетариата и включить их в пестрый состав своих сторонников, где были люди всех классов, всех разновидностей сознания и имущественного положения. Как фигура социальной революции, Гитлер, следовательно, представляет собой явление, неоднократно отмечавшаяся «двойная суть» которого не проявляется нигде столь явственно, как именно в этой связи.

Ибо нельзя сказать, что революция, которая была делом его рук, случилась якобы вопреки его намерениям: революционная мысль об «обновлении», о преобразовании государства и общества в свободную от конфликтов, по-боевому сплоченную «народную общность» была доминирующей всегда. Обладал Гитлер и волей к переменам, и представлением о цели, и готовностью к соединению воедино того и другого.

Сопутствовавшие обстоятельства национал-социалистической революции, ее прямая радикальность и кажущаяся лишенной программы всеядность легко могут служить основанием для того, чтобы назвать ее вдохновителя и руководителя революционером, ибо с более близкого расстояния почти все процессы насильственных преобразований видятся «кровавым шарлатанством». Поэтому и господство Гитлера следует, может быть, рассматривать не изолированно, а как террористическую, в определенном смысле, якобинскую фазу в ходе той широкомасштабной социальной революции, которая привела Германию в ХХ век. И все-таки тут не может не возникнуть сомнения: не была ли эта революция в большей степени случайной, слепой и лишенной цели, не лежали ли в основе перемен не долгое размышление, а лишь волюнтаризм и безоглядность Гитлера, недостаточное понимание им того, чем была Германия в плане ее социального, исторического и психологического своеобразия, и не имел ли он в виду, взывая к ярким образам прошлого, всего-навсего пустой традиционализм, помогавший ему скрывать за декорациями в фольклорном духе ужас перед будущим? Не в последнюю очередь эти сомнения порождаются склонностью национал-социализма идеологически рядиться в максимально «консервативные «одежды. Чего он не намеревался делать ни при каких обстоятельствах, так это реставрировать доиндустриальное государство привилегий, и никакие маскарады не должны затмевать тот факт, что он — вопреки своей амбиции восстановить немецкое прошлое, его достоинство, его аристократию — с помощью радикального насилия втолкнул страну в современность и раз и навсегда отрезал обратные пути в то авторитарно-государственное прошлое, которые, благодаря охранительному темпераменту немцев, держались открытыми, несмотря на все социальные изменения. Парадоксально, но только с ним в Германии завершился XIX-й век.

И какое бы впечатление ни производил Гитлер, он был современнее или хотя бы решительнее в своей ориентации на современность, чем все его внутриполитические антагонисты. Трагичность консервативного Сопротивления как раз и заключается в том, что у его участников понимание морали во многом превосходило понимание политики: там авторитарная, глубоко погрязшая в своей романтической запоздалости Германия вела бесперспективную войну с современностью. Превосходство Гитлера над всеми его соперниками, включая и социал-демократов, основывалось именно на том, что он острее и решительнее их осознал необходимость перемен. Отрицание им современного мира проходило как раз под знаком современности, а своему аффекту он придал черты духа времени.

Да и тот разлад, чьей жертвой стал он как революционер, вполне им осознавался; с одной стороны, он воздавал должное заслугам германской социал-демократии за то, что в 1918 году была устранена монархия, но, с другой стороны, говорил о «тяжких страданиях», которые причиняются любым общественным поворотом. А в конечном счете, внутренние желание назвать его революционером целиком связано, наверное, с тем, что идея революции представляется сознанию в тесном единстве с идеей прогресса.

Но господство Гитлера не оставило незатронутой и терминологию, и одним из последствий этого не в последнюю очередь является и то, что понятие революции лишилось тут той моральной амбиции, на которую оно долго претендовало. Однако национал-социалистическая революция захватила и разрушила не только устаревшие социальные структуры; не менее глубокими были ее психологические последствия, и, возможно, именно в этом заключался ее важнейший аспект: она коренным образом изменила все отношение немцев к политике. До этого немецкий народ чуждался политики и ориентировался на частные взгляды, качества и цели; успех Гитлера был частично связан с этим. А бросающееся в глаза на протяжении длительных периодов отсутствие людей, выступающих лишь при случае и как бы издалека как пассивный элемент, как инструмент или декорация, отражает что-то от традиционного немецкого воздержания от политики, что в психологическом плане так играло на руку режиму и было использовано им. Ибо в целом нация, которой разрешалось только маршировать, тянуть в знак приветствия руки и аплодировать, воспринимала себя не столько выключенной Гитлером из политики, сколько избавленной от нее. Всему набору ценностей — таких как «третий рейх «, народная общность, вождизм, судьба или величие — были гарантированы массовые рукоплескания не в последнюю очередь как раз потому, что они означали отказ от политики, от мира партий и парламентов, от уловок и компромиссов.

Мало что воспринималось и понималось столь спонтанно, как склонность Гитлера мыслить категориями героики, а не политики, трагики, а не социальности и замещать вульгарную заинтересованность подавляющими мистическими суррогатами. О Рихарде Вагнере сказано, что он делал музыку для людей без музыкального слуха, с тем же правом можно сказать, что Гитлер делал политику для аполитичных. Враждебное отношение немцев к политике Гитлер использовал двояким образом: вначале он непрерывной тотальной мобилизацией заставил людей втянуться в общественную сферу, и, хотя это в подавляющей степени шло под знаком одурманивающих массовых празднеств, которые как раз и имели своей целью извести весь политический интерес, он все же не мог воспрепятствовать тому, что тем самым была порождена новая сфера переживаний: впервые нация последовательно отчуждалась от своего приватного мира. Пусть режим допускал или требовал лишь ритуальных форм участия — но сознание-то все-таки изменялось. В результате, в подрывных действиях социальной революции, рушился и весь привычный немецкий интерьер, и вся сфера личного довольства бытием с ее мечтами, ее отчужденным от всего мирского счастьем и тоской по политике без политики. Но, с другой стороны, и ужас политической и моральной катастрофы, уготованный Гитлером стране, повлиял на изменение ее сознания.

»crosslinked«

Материалы по теме:

  • О Русь, взмахни крыламиО Русь, взмахни крылами
  • Основные свойства непрерывных функцийОсновные свойства непрерывных функций
  • Философия истины в произведениях БорхесаФилософия истины в произведениях Борхеса
  • «Юлия, или Новая Элоиза» вершина литературы французского сентиментализма«Юлия, или Новая Элоиза» вершина литературы французского сентиментализма
  • РЕЧЬ. РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬРЕЧЬ. РЕЧЕВАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
  • Торжественная часть программы, посвященная Дню города «Любимый город»Торжественная часть программы, посвященная Дню города «Любимый город»

Pages: 1 2

Рубрики

  • Литература
  • Литература для учащихся
  • Литература и текст
  • Литературный процесс
  • Методика
  • Морфемика
  • Морфология
  • Орфография
  • Программы, пособия
  • Пунктуация
  • Рефераты
  • Русский язык
  • Русский язык для учащихся
  • Словообразование
  • Сочинения
  • Теория литературы
  • Тестирование
  • Учебные программы
  • Фонетика
  • Фонология

Новые сочинения

  • Смешное и трагическое в комедии Д. И. Фонвизина Недоросль
  • Б. Л. Пастернак Доктор Живаго
  • Мертвые души в поэме Гоголя
  • Порок под личиной добродетели
  • СЮЖЕТНО-КОМПОЗИЦИОННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНА БУЛГАКОВА МАСТЕР И МАРГАРИТА

© 2021 RusLit – русский язык и литература в школе