«Мемуары» кардинала де Реца Послесловие переводчика

«Мемуары» кардинала де Реца
Послесловие переводчика

"Стиль это человек" эти слова Бюффона стали расхожей формулой. И тем не менее трудно удержаться, чтобы не "применить ее", как говорили в старину, к кардиналу де Рецу. Многоликий Протей образованный, умный и остроумный, честолюбивый и сластолюбивый, демагог и авантюрист, храбрый и изворотливый, щедрый и лукавый, великодушный и мстительный, он весь отразился не только в том, что он написал в своих "Мемуарах", но и в том, как он их написал.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - "стилевая откровенность" явление незаурядное. XVII век как бы носил маску приличия тех строгих жанровых норм, которые позволяют угадать под маской подлинное лицо автора, но которые не позволяют это лицо открыть или, точнее, позволяют явить его лишь таким, каким этого требует жанр, даже когда речь идет о мемуарах [1].

Источник: Литература Западной Европы 17 века - по политической интриге, но другу, давней приятельнице, мнением которой, как нравственным, так и литературным, он дорожит. По ее просьбе он воскрешает прошлое, адресуя ей повествование о своей жизни. Но жизнь Реца так тесно переплетена с событиями его времени, что, описывая ее, мемуарист описывает целую эпоху. Рассказ его пристрастен ведь Рец действующее лицо этих событий. Его "Мемуары" иногда иронически называли "романом", подчеркивая недостоверность многих интерпретаций автора. Но книга эта и читается как роман, захватывающий читателя и в то же время изобилующий такими бесценными подробностями, характеристиками современников, анализом (пусть необъективным) совершавшегося на виду и за кулисами, что она и по сей день остается незаменимым источником для всех, кто изучает XVII век или просто им интересуется. "Мемуарами" Реца зачитывались разные эпохи. Не забудем, что А. Дюма почерпнул у Реца немало своих сюжетов. А покойный Н. Я. Эйдельман говорил мне, что "Мемуары" Реца были настольной книгой Павла I.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - "Мемуаров" адресат их менялся (это не доказано) и потому неуловимо менялся характер обращения автора к собеседнице. Так или иначе, на всем протяжении "Мемуаров" неизменно одно: Рец, бывший действующим лицом Фронды, одним из главных ее актеров (он очень любит сравнение жизни с театральными подмостками, но об этом ниже), не просто воскрешает события прошлого. Он выступает теперь и в роли режиссера, аранжируя происходящее, выстраивая мизансцены, комментируя режиссерскими экспликациями поступки своих персонажей. А в тех случаях, когда он вынужден признать, что его грандиозные замыслы, хитроумные планы или мелкие интриги потерпели крушение, он увлекает читателя фантастической картиной того, что могло бы быть, если бы... если бы не подвело малодушие Месьё, если бы не был корыстолюбив герцог Буйонский, если бы мадемуазель де Шеврёз из ревности не сорвала попытку Поля де Гонди завести роман с королевой и т. д. Недаром Реца называли "историком возможного" [2]. Недаром в "Мемуарах" так много сослагательного наклонения [3].

Источник: Литература Западной Европы 17 века - он и писал свои мемуары. И однако, Г. Пикон был вправе сказать: "В этой книге о поражении все говорит о победе" [4]. Рец считал, что одержал над другими и над самим собой победу нравственную. Бог ему судья. Бесспорно одно он одержал своим талантом великую победу в литературе.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - и собеседник в модных салонах своего времени. Воспитанный эпохой Людовика XIII, он писал свои воспоминания десятилетия спустя после Фронды, когда сложился уже новый стиль, четко оформленный в правила классицизма. Но Рец был гораздо свободнее в своей манере. И если он начинает свои записки довольно торжественным обращением не только к другу, но и к светской даме, присягая не только искренности, но и возвышенному стилю, то по мере развития рассказа он меняет интонацию, ритм и даже лексику своей прозы. Он как бы забывает о том, что смотрит на прошлое из отдаления, когда на смену страстям политика и интригана пришла мудрость отшельника Коммерси; он вновь окунается в гущу событий, он волнуется, ненавидит и любит, спорит, убеждает, насмехается и вдруг, спохватившись, опять становится в позу того, кого он, режиссер, назначил себе играть, и тогда морализирует, наставляет, беспристрастно оценивает.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - "Мемуары" Реца редактировались им, и рукопись сохранила следы авторской правки, у читателя создается впечатление, что он слышит живую речь воспоминателя. Рец часто ищет слово как бы в процессе самого рассказа; с его пера постоянно слетают оговорки "или точнее", "или скорее", "или лучше сказать": "не делает чести его дальновидности или, точнее, решимости", "вооруженных или, лучше сказать, ощетиненных", "погрязших или, лучше сказать, закостеневших в крючкотворстве", "певших или, лучше сказать, горланивших", "склоняется к миру или, скорее, ввергается в мир", "устыдился своей горячности или, лучше сказать, грубости". Он непрестанно упоминает о погрешностях своего стиля, что также призвано подчеркнуть спонтанность его высказывания, будь то монолог Реца- старца, пишущего мемуары, или речи Реца молодого фрондера. ("По тому, как дурно отделана эта речь, вы можете судить, что я произнес ее без подготовки и обдумывания".)

Источник: Литература Западной Европы 17 века - "согласитесь", "судите сами", "вы не поверите", "надо ли вам говорить", "вас, без сомнения, удивит", "позволю себе обратить ваше внимание", "вы полагаете, конечно".

Источник: Литература Западной Европы 17 века - ритм. Сам же ритм повествования чрезвычайно разнообразен.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - "Мемуарах". И впрямь, здесь можно найти почти протокольные страницы с описанием парламентских заседаний, и тут же драматические сцены, где диалог чередуется с напряженным действием; политические размышления соседствуют с историческими анекдотами (в значении, которое этому слову придавали во времена Пушкина) или с длинными речами, которые в разное время и в разных обстоятельствах произносил Рец и которые построены по всем правилам ораторского искусства с использованием разнообразных приемов риторики (антитез, гипербол, катахрез, метонимий и проч.) [5]; им на смену приходит авантюрный роман с веревочными лестницами, побегами, перестрелками; их в свою очередь сменяют путевые заметки, а их полемические рассуждения о церковном праве.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - строк. Это выражено и самой фразой. Иногда она длинная, затрудненная, изобилующая придаточными предложениями, многократно членящаяся точкой с запятой. Так Рец обычно говорит о парламентской процедуре, в описаниях которой он использовал парламентские реестры. Хотя он многократно подчеркивает, что "дух" заседания зачастую важнее того, что на нем происходит, а дух этот в протоколах не отражен, фактическую сторону дела Рец подкрепляет материалами реестров, и это сказалось на его слоге тяжеловесном, неудобочитаемом, пропитанном канцеляритом своего времени, за что он постоянно просит прощения у своей читательницы- собеседницы.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - построенная на чередовании одних глаголов: "Я улещивал, уговаривал, бранил, угрожал".

Велико и лексическое разнообразие "Мемуаров". Наряду с архаизмами, звучавшими старомодно и вычурно уже в XVII в., Рец пользуется словами, которые удивляли современников своей новизной, разговорными оборотами и словечками, употребление которых строго ограничивалось низкими жанрами, а иной раз и словами собственного сочинения, в языке не задержавшимися. От парламентского канцелярита он переходит к изысканно нюансированной словесной игре в характеристиках персонажей игре, столь ценившейся в прециозных литературных салонах. Рец вообще очень любит словесную игру, часто не может удержаться от каламбура, иногда цитируя удачные остроты других.

В словаре Реца юридическая и богословская латынь, охотничья, дуэльная, военная, кулинарная, карточная лексика, которой он часто пользуется в переносном смысле. Богатство метафор вообще характерная особенность языка Реца.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - и оперные декорации все это поминутно приходит на ум Рецу, когда он повествует о бурных событиях XVII в. Некоторые сцены в книге прямо построены как театральное действие (таково, например, появление в парламенте испанского посла или принца де Конти, герцога де Лонгвиля и герцога Буйонского; или сцена у королевы в День Баррикад). Другой постоянный образ, восходящий к классической традиции, образ государства как тела, как живого организма [6]. Рец развивает метафору. Отсюда болезнь тела государственного, его головы и прочих членов, отсюда лекарства, которыми его пытаются лечить, а в их числе слабительное испанский католикон, что, принимая во внимание отношения Франции с Испанией, открывает перед Рецем возможность дать волю иронии и словесной игре.

Источник: Литература Западной Европы 17 века - "материал", обыгрывая его двойное значение: материал кроят, по нему вышивают узоры; часы с их пружинами и гирями, цветы народной любви, которые растят, поливают и т. д.