Тема совести в произведениях русской литературы 19 век Разное

Тема совести в произведениях русской литературы
Борьба добра и зла, лихорадочное стремление обрести смысл жизни, решить для себя, в чем нравственные принципы поведения человека, на что должна опираться совесть человека, содержится ли истина в религиозной вере или атеистическом безверии — таков круг вопросов, которые ставят многие писатели, поэты, философы.

Русские писатели смотрели на жизненные события, характеры и стремления людей, озаряя их светом евангельской истины. Это чутко воспринял и точно выразил Н. А.Бердяев: "В русской литературе у великих русских писателей религиозные темы и религиозные мотивы были сильнее, чем в какой-либо литературе мира. Вся наша литература XIX века ранена христианской темой, вся она ищет спасения, вся она ищет избавления от зла, страдания, ужаса жизни для человеческой личности, народа, человечества, мира. В самых значительных сво их произведениях она проникнута религиозной мыслью. Соединение муки о Боге с мукой о человеке делает русскую литературу христианской даже тогда, когда в сознании своем русские писатели отступали от христианской веры".

Вечная тема для каждого человека, самая актуальная в наше время — "добро и зло" очень ярко выражена в произведении Гоголя "Вечера на хуторе близ Диканьки". С этой темой мы встречаемся уже на первых страницах повести "Майская ночь, или Утопленница" — самой красивой и поэтической.

Действие в повести происходит вечером, в сумерки, между сном и явью, на грани реального и фантастического. Изумительна природа, окружающая героев, прекрасны и трепетны чувства, испытываемые ими. Однако в прекрасном пейзаже есть нечто, что нарушает эту гармонию, беспокоит Галю, чувствующую присутствие злых сил совсем рядом. Что это? Здесь произошло дикое зло, зло, от которого даже дом внешне изменился.

Отец под влиянием мачехи выгнал родную дочь из дома, толкнул на самоубийство.

Но зло не только в страшном предании.

Оказывается, у Левко есть сильный соперник. Его родной отец. Человек жесткий, злобный, который, будучи Головой, обливает на морозе людей холодной водой. Левко не может добиться у отца согласия на брак с Галей. На помощь ему приходит Чудо: панночка, утопленница, обещает любую награду, если Левко поможет ей избавиться от ведьмы.

Панночка обращается именно к Левко за помощью, так как он добр, отзывчив на чужую беду, с сердечным волнением слушает он печальный рассказ панночки.

Левко нашел ведьму. Он узнал ее, так как "внутри у ней виделось что-то черное, а у других светилось".

И сейчас, в наше время, у нас живы эти выражения: "черный человек", "черное нутро", "черные мысли, дела".

Когда ведьма бросается на девушку, на лице ее сверкает злобная радость, злорадство. И как бы ни маскировалось зло, добрый, чистый душой человек способен его почувствовать, распознать.

Идея дьявола, как олицетворенное воплощение злого начала, волнует умы людей с незапамятных времен. Она нашла отражение во многих сферах человеческого бытия: в искусстве, религии, суевериях и так далее. В литературе эта тема тоже имеет давние традиции. Образ Люцифера — падшего, но не раскаявшегося ангела света — словно магической силой притягивает к себе неудержимую писательскую фантазию, каждый раз открываясь с новой стороны.

Например, Демон Лермонтова — образ человечный и возвышенный. Он вызывает не ужас и отвращение, а сочувствие и сожаление.

Демон у Лермонтова — это воплощение абсолютного одиночества. Однако он не сам добивался его, добивался безграничной свободы. Напротив, он одинок поневоле, он страдает от своего тяжелого, как проклятие, одиночества и преисполнен тоски по духовной близости. Низвергнутый с небес и объявленный врагом небожителей, он не смог стать своим в преисподней и не сблизился с людьми.

Демон находится как бы на грани разных миров, и поэтому Тамара представляет его следующим образом:

То был не ангел-небожитель,

Ее божественный хранитель:

Венок из радужных лучей

Не украшал его кудрей.

То не был ада дух ужасный,

Порочный мученик — о нет!

Он был похож на ветер ясный:

Ни день, ни ночь — ни мрак, ни свет!..

Демон тоскует по гармонии, но она недоступна для него, и не потому, что в его душе гордыня борется с желанием примирения. В понимании Лермонтова гармония вообще недоступна, ибо мир изначально расколот и существует в виде несоединимых противоположностей. Даже древний миф свидетельствует об этом: при создании мира были разъединены и противопоставлены свет и тьма, небо и земля, твердь и вода, ангелы и демоны.

Демон страдает от противоречий, раздирающих все вокруг него. Они отражаются в его душе. Он всемогущ — почти как Бог, но им обоим не под силу примирить добро и зло, любовь и ненависть, свет и мрак, ложь и правду

Демон тоскует по справедливости, но и она недоступна для него, мир, основанный на борьбе противоположностей, не может быть справедливым. Утверждение справедливости для одной стороны всегда оказывается несправедливостью с точки зрения другой стороны В этой разъединенности, рождающей ожесточенность и все остальное зло, заключена всеобщая трагедия. Такой Демон не похож на своих литературных предшественников у Байрона, Пушкина, Мильтона, Гёте.

Образ Мефистофеля в "Фаусте" Гёте сложен и многосторонен. Это Сатана — образ из народной легенды. Гёте придал ему черты конкретной живой индивидуальности. Перед нами циник и скептик, существо остроумное, но лишенное всего святого, презирающее человека и человечество. Выступая как конкретная личность, Мефистофель в то же время является сложным символом. В социальном плане Мефистофель есть воплощение злого, человеконенавистнического начала.

Однако Мефистофель — символ не только социальный, но и философский. Мефистофель — воплощение отрицания. Он говорит о себе: "Я отрицаю все — //Ив этом моя суть"

Образ Мефистофеля необходимо рассматривать в неразрывном единстве с Фаустом. Если Фауст — воплощение созидательных сил человечества, то Мефистофель представляет символ той разрушительной силы, той разрушительной критики, которая заставляет идти вперед, познавать и творить

В "Единой физической теории" Сергея Белых (Миасс, 1992) можно найти слова об этом: "Добро — это статика, покой — это потенциальная составляющая энергии... Зло — это движение, динамика — кинематическая составляющая энергии".

Господь именно так определяет функцию Мефистофеля в "Прологе на небесах":

Слаб человек: покорствуя уделу,

Он рад искать покоя, — потому

Дам беспокойного я путника ему:

Как бес, дразнит его, пусть возбуждает к делу.

Комментируя "Пролог на небесах", Н. Г.Чернышевский в своих примечаниях к "Фаусту" писал: "Отрицания ведут только к новым, более чистым и верным убеждениям... С отрицанием, скептицизмом разум не враждебен, напротив, скептицизм служит его целям..."

Таким образом, отрицание — это лишь один из витков прогрессивного развития.

Отрицание, "зло", воплощением которого и является Мефистофель, становится толчком движения, направленного против зла

Я часть той силы,

Что вечно хочет зла

И вечно совершает благо —

Так сказал о себе Мефистофель. И эти слова М. А.Булгаков взял эпиграфом к своему роману "Мастер и Маргарита".

Романом "Мастер и Маргарита" Булгаков говорит читателю о смысле и ценностях вневременных. В объяснении невероятной жестокости прокуратора Пилата по отношению к Иешуа автор следует за Гоголем.

Спор римского прокуратора Иудеи и бродячего философа по поводу того, будет ли царство истины или нет, порой обнаруживает если не равенство, то какое-то интеллектуальное сходство палача и жертвы. Минутами даже кажется, что первый не совершит злодеяние над беззащитным упрямцем.

Образ Пилата демонстрирует борение личности. В человеке сталкиваются неравные начала: личная воля и власть обстоятельств.

Иешуа духовно преодолел последнюю. Пилату этого не дано, Иешуа казнен.

Но автору захотелось провозгласить: победа зла над добром не может стать конечным результатом общественно-нравственного противоборства. Этого, по Булгакову, не приемлет сама природа человеческая, не должен позволить весь ход цивилизации.

Предпосылками для такой веры были, убежден автор, поступки самого римского прокуратора. Ведь именно он, обрекший на смерть несчастного преступника, приказал тайно убить Иуду, предавшего Иешуа.

В сатанинском прячется человеческое и совершается, пусть и трусливое, возмездие за предательство.

Теперь, спустя многие столетия, носители дьявольского зла, чтобы окончательно искупить свою вину перед вечными странниками и духовными подвижниками, всегда шедшими на костер за свои идеи, обязаны стать творцами добра, вершителями справедливости.